Бёрт остановился перед кабинетом продюсера и перевёл дыхание. Он взглянул на секретаршу, говорившую по телефону – она кивнула ему пару раз, хлопая ресницами. Бёрт открыл дверь, высунулся грудью в кабинет.
Продюсер поправлял свой парик. Бёрт заулыбался от смущения и вошёл.
-Здравствуйте мистер Липшиц! – сказал Бёрт и погрузился в кресло перед столом продюсера.
Воцарилось неловкое молчание.
-Вы звонили мне… - попытался начать Бёрт.
Продюсер словно очнулся.
-Ах да… Ты будешь снимать фильм для русских.
-Для русских?
-Они заключили с нами контракт. Мы должны снять для них фильм о Второй Мировой.
-Пусть снимают сами, в чём проблема?
-Русские совсем разучились снимать кино, их последний фильм об этой Второй Мировой с треском провалился – знаешь, как они его у себя рекламировали и сколько денег на него истратили? Теперь они наконец решились нанять западного режиссёра.
-Но Вторая Мировая…
-…для них это «Великая Отечественная война», начинай говорить как они. Сценарий уже готов и адаптирован под различия в языках специально для тебя, к тому же с тобой само собой будет переводчик. Съёмочную группу предоставят они – таково их требование. Твои действия будет направлять их продюсер.
Продюсер снова щелкнул пальцами, и указал своим толстым указательным пальцем на Бёрта.
- Бёрт, русские заплатят нам большие деньги если ты сделаешь всё что от тебя потребуют!
Бёрт потёр подбородок и задумался.
-Мне нужно время чтобы изучить исторический материал, провести небольшое исследование…
Продюсер скривил лицо и отмахнулся.
-Вылетаешь в Москву завтра в три часа.
Бёрт вышел из офиса киностудии. Он вдохнул в себя побольше воздуха Калифорнии и всмотрелся в пальмы, зелёные холмы с коттеджами и уходящую под уклон асфальтовую дорогу чтобы отчётливее запомнить всё это и сравнить с неведомой страной загадочных людей - куда ему и предстояло теперь отправиться.

Бёрт в тёплой куртке и шапке спускался по трапу самолёта. Он почувствовал себя неуклюжим ребёнком в этом пуховике. Свежий морозный воздух наполнил его лёгкие своей силой и чистотой. Бёрт решил, что в первый раз в жизни испытывает чистое и неподдельное ощущение.
Внизу поджидала делегация. Бёрту эти люди показались какими-то безумцами, мечтавшими растерзать его, славу он так себе не представлял. Но в конце концов он подумал что деваться некуда и решил смириться со своей судьбой.
Били в глаза вспышки фотокамер, журналисты тыкали чуть ли не в лицо своими диктофонами. Да ещё какая-то девушка с размалёванными щеками и какой-то картонкой на голове встала перед носом и держала в руках то ли хлеб то ли ещё не пойми что. Бёрт уловил от кого-то что надо отломить кусок, обмакнуть в солонку и съесть . Он сделал всё как надо, затем успел промямлить что-то о красивых девушках – сказать это ему повелел крикнув в ухо кто-то из приставленного сопровождения. Бёрт решил рваться наружу, но как только он завидел просвет - путь преградила телекамера с бьющим в лицо фонарём освещения. Бёрт, ослеплённый, снова промямлил то, что ему прокричали в ухо (о какой-то Грузии) и тяжело вздохнул – но этого среди всей шумихи никто уже не услышал.
Официальная пресс-конференция. Перед Бёртом встал деловитый на первый взгляд человек в костюме, несколько упитанный. Снова засверкали вспышки фотокамер.
Это был русский продюсер. Когда он протянул руку, Бёрт разглядел на лицевой стороне его ладони наколку из заглавных букв «би», «эй», «си» и отзеркаленной «R». Бёрт пожал её и чуть было не вскричал от боли - настолько сильно сжал ему руку этот продюсер.
-Май нейм из Василий Петруха, найс ту мит ю! – произнёс он и странно улыбнулся.
Все официальные лица, и в центре них – Бёрт, расселись за столом перед журналистами.
-…дид ю уоч совьет филмс эбаут грейт патриотик уор? – донёсся из наушника голос переводчицы. У Бёрта разболелась голова от непрекращающихся вспышек, он отпил минеральной воды. Однако его участь была облегчена тем, что думать над ответами ему не приходилось. «Чтобы не вызвать недоразумений» (как ему сказали люди из сопровождения) – его ответы на возможные вопросы были на бумаге на столе перед ним, Бёрту оставалось только найти нужные по смыслу слова и произнести их.
После официальной части Бёрта повели на банкет, но он почувствовал себя совсем плохо и уехал в свой номер гостиницы. Там он просто упал на кровать и заснул.

Собрался целый автопоезд - армейские грузовики с солдатами для массовки и строительства декораций, грузовики с оборудованием, реквизитом и провизией, автобус со съёмочной группой и чёрные джипы продюсера со своим сопровождением, к одному из которых был прицеплен закупленный в Америке трейлер для Бёрта. Колонна отправилась к месту съёмок. Шёл сильный снегопад.
Бёрт сидел в джипе с продюсером и своей переводчицей на заднем сиденье. Впереди сидело двое накаченных и обритых мужчин лет около 30-ти. Они слушали какие-то песни с однообразной и примитивной музыкой. Машина ехала через снег и её наклоняло в разные стороны.
Переводчицей к Бёрту приставили молодую девушку, вечно одетую во всё чёрное. Даже искусственный мех на воротнике её пуховика – и тот был чёрный. Чёрные волосы, чёрные губы, толстая чёрная оправа на очках. И, разумеется, бледная кожа. Всё время она слушала тяжёлую музыку в больших наушниках. «Тру норвегиан блек метал!» - отвечала она. Бёрт пытался с ней поговорить, думал что ей будет интересно пообщаться с американцем – но на её лице всегда была маска полного безразличия ко всему. И переводила она так, будто её заставляют силой сделать это. От неё не было никакой инициативы, не чувствовалось хоть какого-то участия – это очень огорчало Бёрта.
За окном был только сплошной снег и только совсем вдалеке виднелся хвойный лес. Через некоторое время вид сменился на ровную поверхность замёрзшего озера. Бёрта охватило беспокойство – он в первый раз ехал по льду и боялся провалиться.
Как только Бёрт поддался этому страху, послышался громкий треск. Продюсер закричал и начал выталкивать Бёрта из джипа – и тот кувырком выкатился из машины. А когда поднялся на ноги, увидел что трейлер уходит под лёд и тащит за собой джип на сцепке. Те двое мужчин, что сидели впереди, успели отцепить джип. Трейлер начал тонуть.
Бёрт подошёл к проруби. Появился продюсер и оттащил его от трескающегося льда. Бёрт обернулся, продюсер закурил и указал на прорубь.
-Эмерикен лайфстайл! – улыбнулся он. Затем сменил выражение лица и сплюнул.

Колонна остановилась и начала разгружаться. Бёрт вышел из джипа. Перед ним предстали дома с двускатными крышами, с подсобными хозяйствами во дворах - некоторые были почти как фермы, другие в основном были поменьше.
-Рашн кантрисайд! – сказал продюсер. – Фоллоу ми!
Продюсер вместе с теми двумя мужчинами (переводчица вскользь назвала их «братки») завёл Бёрта с переводчицей в один из домов. Внутри их встретили хозяева – «бабка» и «дед» как их всё время называла переводчица. Бабка, увидев Берта, принялась одевать платок на голову.
-Ю уил стоп хир! - сказал продюсер Бёрту и обратился к бабке – Ну мать, накрой американцу поесть чего!
Бабка кивнула и убежала на кухню. А дед насторожился и осматривал Бёрта.
-Да успокойся ты, дед!
Подбежала маленькая девочка лет десяти, «внучка».
-Здрррастье! – она заулыбалась.
Бёрт с переводчицей, бабка и дед сели за стол. Всё было приготовлено здесь, дома. Овощи, мясо животных – всё выращено здесь, в своём хозяйстве. Это уже была не та готовая еда «поставь в микроволновку на три минуты». Бёрт открыл для себя нечто новое, давно забытое им.
Дед всё ещё насторожено смотрел на американца. Бёрт через переводчицу спросил почему он так на него смотрит.
-Его друг был лётчиком и погиб, защищая Северную Корею от американцев. – ответила переводчица.
-Я лично - против войны, и для меня неважно какими целями её оправдывают. Это паллиатив невежества – сказал Бёрт.
Дед улыбнулся, услышав это от переводчицы. Он начал что-то рассказывать. Переводчица снова ответила Бёрту.
-Он говорит что его отец погиб под Кёнигсбергом, все его братья тоже умерли на войне. Ещё говорит, что с мальчишками хотел убежать в Москву, в Суворовское училище – их искали всей деревней. Помнит что ночевали они под мостом, так и не дошли – вернулись. Ещё он вспоминает как мама наказала его один раз за то что он играл весь день – закрыла в подвале с керосиновой лампой и не выпускала до тех пор пока он не перебрал всю картошку.
Дед пустил слезу. Бёрта словно что-то укололо в сердце. Это было ещё одно чистое и неподдельное ощущение.

Заснеженное поле.
Солдаты Вермахта и Красной Армии разговаривали друг с другом и пили горячий кофе из пластмассовых стаканчиков.
Повар на полевой кухне раздавал статистам горячую гречку с мясом - Бёрт доел её из своей чашки и дожевал кусок хлеба. Еда опустилась в желудок и он наконец-то согрелся – из-за всего этого непривычного холода Бёрт уже было подумал что рядовой немец под Москвой зимой 42-го года чувствовал себя точно так же как и он - так же мечтал поскорее закончить эту войну и отдохнуть вместе со своей семьёй на курорте в Померании.
Бёрт немного отвлёкся этими мыслями от производственной волокиты. Он прошёлся мимо вырытого окопа, в котором расположилась часть «штрафного» советского батальона. И вгляделся ненадолго в счастливые лица переговаривающихся актёров, которые должны были через несколько минут изображать отчаяние и страх. Бёрт отправился в свою «режиссёрскую» палатку.
Внутри она походила на армейский штаб с картами местности и приказами командования – но уже в виде плановых зарисовок и сценария. Бёрт снова перебрал эти листы и на этот раз сильно раздосадовался. Он тяжело вздохнул.
Поставил руки на стол в многозначительной (так ему казалось) позе и подумал о том, как выглядел генерал фон Бок после поражения под Москвой. Стоял вот так же? О чём он думал? Чувствовал ли такую же тоску и досаду как и он?
Ведь для Бёрта поражение было не меньшим. Он оказался пленником обстоятельств. Словно учуяв неуловимый запах отчаяния, за его спиной появился продюсер.
-Почему вы не снимаете, Бёрт?
Ответа не последовало.
–Что ты молчишь, американец?
Бёрт обернулся. В его глазах мелькнула искорка ярости.
-Я не могу снимать то, что здесь написано. – Бёрт выпрямился перед продюсером и взглянул прямо в его глаза. – Вот по сценарию в окопе сидит штрафная рота. В сорок первом году в Красной Армии не было штрафных подразделений! Или сцена, где перед всеми отчитывают лейтенанта. Но ведь в советском уставе было написано что ни в коем случае нельзя отчитывать в присутствии подчиненных даже сержанта. И потом, отражение танковой атаки с одними лопатами, и все эти… Да какого чёрта! В этом сценарии все герои словно какие-то сумасшедшие. Армия показывается как кучка трусливых людей, движимая лишь животным страхом за свою шкуру… Либо дайте мне переписать всё это безумие, либо я вообще отказываюсь снимать.
Продюсер оглядел Бёрта снизу вверх, облизнув губы.
-Плевать мне и на тебя…
Он ткнул пальцем в лоб Бёрта
-…и на всё что в твоей головке происходит.
Продюсер улыбнулся и взял со стола листы сценария, он ткнул в них пальцем, показывая Бёрту.
- Зис из нот арт, американец. Зис из мани. Мани, слышь меня? Не будешь делать мне мани – зарою.
Бёрт хотел было что-то возразить, но передумал и вышел из палатки. Продюсер расхохотался.

Дома у «бабки» с «дедом» Бёрт сидел на ковре вместе с «внучкой». Он играл с ней в детское лото.
-…а-а-а мальчики? А они всё на кнопочки свои какие-то нажимают… а я больше гулять люблю! – звонким голосом сказал девочка.
Бёрт улыбнулся, его подавленность словно улетучилась. Девочка была для него воплощением надежды, которая всё же не оставила его и давала о себе знать.
Рядом за столом переводчица разговаривала по интернету через свой ноутбук. Она слишком часто произносила слова «ну ты знаешь», «пообщаться» и «отношения».
-Американе-е-ец! – донеслось из кухни. Бёрт с любопытством поплёлся туда.
Дед сидел у печки и докуривал. Он потушил сигарету слюной и ткнул окурок в пепельницу из консервной банки.
Дед приподнялся, сел за кухонный стол. Он ожидающе посмотрел на Бёрта. Американец сообразил и сел рядом.
-Ты же фильм про войну снимаешь! – начал дед – Так ведь в соседней деревне Лёшка, сорок лет ему, он же сам, своими руками немецкий самолёт сделал, Юнкерс или как его чёрт....
Дед взял американца за плечи.
-Из болота трактором своим вытащил, всю жизнь его делал в сарае своём, летает он! Ты же знаешь что настоящий самолёт лучше нарисованного! Съезди к Лёшке, хотя бы посмотри на самолёт его! Запил ото ведь он, а тут Бог тебя к нам послал. Он мигом пить перестанет… - дед засмеялся - …как увидит что самолёт его в кино снимают! Съезди, пожалуйста, американец! Помоги ему, ты же человек!
После нажимов всех этих продюсеров Бёрт снова почувствовал настоящую силу искусства и её живую связь с человеком – «Вот она, вполне осязаемая.» - отметил он для себя. Он вспомнил что может не просто описывать мир и выставлять его в выгодном для заказчика свете. Его дело снова оказалось способным помочь конкретному человеку. Бёрт ощутил словно единение с окружающим миром, почувствовал себя его частью. Он с минуту отыскивал в памяти подходящее название своему состоянию, и наконец нашёл его.
Гармония. То, к чему никогда не придёт наука, слепо следуя систематическому анализу.
Бёрт не задумываясь отправился в путь.

Чёрный джип пробрался через снег к одному из домов. Машина остановилась – и тотчас же из калитки вышел мальчик лет 12-ти.
Передняя дверь джипа открылась – там сидела переводчица.
-Лёшка здесь живёт? – спросила она.
-Он меня попросил тут остаться, чтобы когда вы приехали я вас в поле к нему отправил. Он взлетать собирается!
Из-за переводчицы в машине показался Бёрт. Он сказал что-то переводчице на ухо.
-Садись, покажешь дорогу – сказала она мальчику.
-Ура-а-а-а с Лёшкой полетаю!
Джип снова пробирался через снег. Дорогу не расчистили.
Наконец машина выехала на какую-то ровную поверхность. Вдалеке виднелся трактор – видимо Лёшка прижал на нём снег, чтобы сделать импровизированную взлётную полосу. Наконец показался окрашенный в один зелёный цвет Юнкерс-87, легендарный немецкий бомбардировщик.
-Вы не смотрите что на нём знаков Вермахта нет, Лёшка не знал - красить их или нет, вас ждал! Всё равно ведь нехорошо когда знаки фашистские на технике! Деды же воевали… - промолвил мальчик
Бёрт с мальчиком вышли из джипа.
Перед ними у самолёта стоял мужчина в армейском ватнике и облезшем кожаном шлемофоне. Он улыбнулся, неторопливо подошёл к Бёрту и пожал ему руку.
-Извините что я вот так вас встречаю - зима! У меня же под ватником…
Лёшка оттянул воротник, под ватником показался старый костюм – пиджак, рубашка и гаслтук.
-…костюм! – Лёшка засмеялся – Женился ведь я в нём, совсем теперь маленький мне стал, эх! Ушла жена-то! - Лёшка показал на своём лице порез – Даже видите, побрился в кои-то веки! А, ну чё это я всё о себе, давайте я вас сразу - прокачу! Садитесь!
Подъехал ещё один чёрный джип. Из него выпрыгнули два «братка» - и побежали к багажнику.
Из машины медленно вышел продюсер.
-Зачем тебе этот алкаш, американец?
Сзади к нему подошли «братки» с автоматами Калашникова.
Мальчик и Лёшка оторопели. Бёрт подмигнул им и обратился к продюсеру.
-Самолёт – он настоящий. Смотрится реалистичней.
Продюсер взял у своего «братка» автомат.
-Компьютерную графику заказали на американской студии. Знаешь, сколько денег угрохали?
-Беги к девке в джипе! – крикнул Лёшка мальчику, а сам потянул Бёрта к самолёту.
Продюсер поднял автомат и расстрелял весь магазин в воздух.
Мальчик запрыгнул в машину – джип сдал назад, развернулся и уехал.
Лёшка открыл фонарь кабины и затолкнул Бёрта, залез сам за штурвал.
Закрутился винт, самолёт начал разгоняться - продюсер не спеша прицелился и выстрелил очередью ему в хвост.
Самолёт набрал скорость и взлетел.
Он поднимался над полями, над деревьями – над домами, сёлами и деревнями.
А там, на заснеженной земле, человек кричал как загнанный зверь.
-Я не могу даже выразить своей благодарности вам. Вы разбудили меня ото сна. Я теперь снова человек, преодолевающий силу тяжести и земное притяжение! – Лёшка засмеялся – Я Орвилл Райт и Александр Фёдорыч Можайский в одном лице!
Лёшка вздохнул и стал серьёзен.
-Здесь, за штурвалом, я настоящий – такой, каким должен быть.
Бёрт взглянул на землю, повсюду внизу куда ни посмотри лежал белый снег – такого он не видел никогда. У него захватило дух.
-Спасибо и тебе, ты дал мне вспомнить что такое настоящее искусство, это тоже в каком-то смысле возвратило меня к жизни. -сказал Бёрт -А знаешь чего?
-Чего?
-Мы с тобой скоро встретимся, снова.
-Жду! – сказал Лёшка и засмеялся.

Бёрт остановился перед кабинетом продюсера и перевёл дыхание. Он взглянул на секретаршу, говорившую по телефону – она кивнула ему пару раз, хлопая ресницами. Бёрт открыл дверь, высунулся грудью в кабинет.
Продюсер поправлял свой парик. Бёрт заулыбался от смущения и вошёл.
-Здравствуйте мистер Липшиц! – сказал Бёрт и погрузился в кресло перед столом продюсера.
Воцарилось неловкое молчание.
Продюсер словно очнулся. Он возмутился.
-Ты что здесь делаешь? Какого чёрта? Знаешь сколько мы…
-Я знаю мистер Липшиц, не говорите этого лишний раз.
-Чего тебе нужно, я…
-Я хочу снять фильм. Документальный фильм о России. Я видел этих людей, я хочу рассказать о них нам, мне это…
-Стой-стой-стой. Тебя уже никто не станет финансировать, ты в курсе об этом?
-Я знаю, но…
-Вон, из моего кабинета. Я не хочу тебя видеть. Пошёл к чёрту.
Продюсер указал на дверь.
Бёрт вышел из офиса киностудии. Он вдохнул воздух Калифорнии, всмотрелся в пальмы, зелёные холмы с коттеджами и уходящую под уклон асфальтовую дорогу. Бёрту было всё равно что думает о нём продюсер и откуда он возьмёт деньги. Он знал, что должен снять этот фильм - и этого ему было более чем достаточно.

ЭПИЛОГ

Лёшка держался как мог - смокинг эти французишки, понимаете ли, сшили ему на размер меньше. Да и прямо впереди сидели, извините за выражение, гомосексуалисты. Хотя, признаться, пахло от них очень приятно – а Лёшка потел от волнения.
Несмотря на всё это ужимистые манеры окружающих точили его терпение и «толерантность» (это новое слово объяснил ему Бёрт недавно).
Но вот, какое-то торжественное объявление – в нём промелькнуло знакомое слово (Лёшка сразу же забыл какое) – и на сцену вышел Бёрт. Улыбался во весь рот, счастливый.
Последовало поздравление, речь Бёрта – всё на французском, но Лёшка знал заранее о чём говорят: «Золотую пальмовую ветвь получает документальный фильм «Путешествие по России» режиссёра Бёрта Бачарача». Аплодисменты. Бёрт поднял награду. Лёшка хлопал, как ему казалось, громче всех.
Где-то в зале в этот момент одновременно вздохнули два продюсера - один русский, другой из Голливуда. Но сидели они далеко друг от друга, поэтому никто этого не заметил.
Лёшка и Бёрт встретились на праздничном банкете после церемонии - Бёрт сразу предложил выпить какое-то шибко дорогое шампанское, но Лёшка сказал твёрдое "нет".
-Даже шампанское?
-Даже шампанское!
Они оба рассмеялись.
-Что будешь делать с деньгами, Лёшка? Может, поездишь по миру, посмотришь на людей?
-Я поеду домой. Восстанавливать колхоз. Всё ведь поразрушили, да ещё и мужики кругом только и делают что пьянствуют. Ты разбудил меня ото сна, теперь и мне нужно помочь другим.
Бёрт улыбнулся и похлопал Лёшку по плечу.
-Я хочу чтобы ты понял, Лёшка. Я рад не самой награде – я рад именно тому, что помог тебе, и самое главное – что теперь ты решил помогать другим.
Лёшка кивнул, попытался пару секунд сделать серьёзное лицо - не выдержал и засмеялся. А за ним и Бёрт.